Мы в этой комнате не зря летаем мухами под люстрой - такие же на крыльях, но в говне, такое чувство.
Влюбленные глаза. Знаете, они...они даже не горят, они икрятся. Даже посторонних бьет током, когда они видят, как смотрит действительно влюбленный человек.
Бывают такие глаза...серые, холодные, равнодушные, и только толика какого-то сумасшествия где-то там, в зрачках. Вовсе не глубокие, выражающие только абсолютный похуизм и немножечко чего-то злобно-грустного, еле заметная нотка затаенной боли от потери близкого человека, если вглядываться долго. Эти глаза смотрят прямо, спокойно, безразлично.
А потом, каким-то таким однажды, эти глаза в темноте становятся яркими именно эмоционально, оставаясь всё в том же блеклом сером цвете. И тебя магнитом тянет туда, в этот взгляд, который направлен на тебя.
А потом они снова серые, тусклые, равнодушные, как раньше, как будто и не было ничего.
А потом, другим однажды, ты видишь, как эти глаза искрятся при взгляде на другого человека, когда бьет током.
Напряжение в домашней розетке. Не убьет, но подергаешься.
Бывают такие глаза...серые, холодные, равнодушные, и только толика какого-то сумасшествия где-то там, в зрачках. Вовсе не глубокие, выражающие только абсолютный похуизм и немножечко чего-то злобно-грустного, еле заметная нотка затаенной боли от потери близкого человека, если вглядываться долго. Эти глаза смотрят прямо, спокойно, безразлично.
А потом, каким-то таким однажды, эти глаза в темноте становятся яркими именно эмоционально, оставаясь всё в том же блеклом сером цвете. И тебя магнитом тянет туда, в этот взгляд, который направлен на тебя.
А потом они снова серые, тусклые, равнодушные, как раньше, как будто и не было ничего.
А потом, другим однажды, ты видишь, как эти глаза искрятся при взгляде на другого человека, когда бьет током.
Напряжение в домашней розетке. Не убьет, но подергаешься.